Направь меня, Господи, куда нужно, ибо куда не нужно - я сама влезу.
продолжение
читать дальше Начало возрождения
Глаза ее были закрыты, она вся без остатка растворилась в музыке.
Я тоже надел наушники. Музыка действительно была прекрасна. Музыка, зовущая куда-то и навевающая легкую грусть, напоминающая о тщете всего сущего и одновременно дарующая силы продолжать и продолжать жить.
Она захватила меня, пленила мой разум, подчинила себе, заставила на время забыть даже о том, ради чего я сюда пришел. И это было прекрасно. Забыть, забыться, полностью отдаться ощущениям, променять холодную, твердую расчетливость на зыбкое, туманное и одновременно приносящее с собой забытое удовольствие ощущение радости.
На время. Совсем ненадолго.
Наши сознания слились. Музыка проникла в наши сердца. Мы, закрыв глаза, но наблюдая друг за другом со стороны, танцевали на водной глади среди звезд и красных роз.
Волшебный миг. Мысли девушки не подчинялись мне, а вели за собой.
Это был знак. Мы связаны, и я последую за ней.
Музыка затихла. Первым очнулся я. Передо мной были глаза, зеленые глаза! Прекрасные, как молодая листва в ночи. Года сделали их чуть темнее. Раньше в них было солнце, теперь же их свет скрывала тень. Эти глаза изменились, но не настолько, чтобы я не смог их сразу же узнать.
Передо мной была уже не маленькая испуганная девочка, а прекрасная девушка.
Удивление на ее лице быстро сменилось недовольством. Брови ее нахмурились, и она собралась уходить. Еще немного и я потерял бы ее.
- Я бы хотел поблагодарить вас за неповторимый танец.
Она остановилась.
- Простите? - голос ее изменился, но в нем слышались те же нотки, что и пятнадцать лет назад. Что значат для вампира, путешествующего во времени, пятнадцать лет в настоящем?! Всего лишь один миг… - Я не понимаю, о чем вы.
- Наверное, я ошибся. Вы напомнили мне одну девушку в белом платье, с розами в волосах.
Она покраснела и закусила губу.
- Скажите, ведь двоим не может присниться один и тот же сон?
- Не знаю. Теперь не знаю, - девушка улыбнулась. Это была та же улыбка пятилетней девочки. - Вы тоже напомнили мне кое-кого.
- У вас очень красивая улыбка.
На ее щеках снова заиграл румянец. Она резко развернулась, спрятав от меня свое лицо.
- Спасибо. Мне пора. Прощайте.
- Уже поздно, - я шагнул за ней. - На улицах темно, и идет дождь. Вы не разрешите мне проводить вас?
Она всегда говорила то, что думала.
- А если я скажу «нет»?
- Мне придется раствориться в воздухе. Но разве тень может причинить какой-либо вред?!
Она рассмеялась.
- Звучит разумно. Тем более я как всегда забыла зонтик.
Мы шли вдвоем в ночи в струях дождя и разговаривали. Как давно мне не было так спокойно… Милена была человеком не из этого мира, даже ее имя несло в себе тень другого.
В каждой эпохе есть свои нездешние, иные. Милена была одной из них. Души их будто потеряны во времени. Они ищут свое место в мире. Эти люди пленники своих душ, мечущиеся в пространстве. Но очень редко, почти никогда, встречаются счастливчики, которые познали себя настолько, что знают свое время, которому они принадлежат.
Мили, несмотря на свой юный возраст, знала себя. Я понял все без слов, она принадлежала Франции, ее временем был век Короля Солнце. Милена была необычным человеком, я должен был вернуть ее в ее время. Это была моя обязанность, мое предназначение.
Наверное, что-то подобное испытывал и Луи, встретив меня.
Я сумел увидеть ее еще раз, а потом еще.
Милена заметила меня лишь в пятый раз все в том же магазинчике. Но на этот раз она сама подошла ко мне.
- Почему вы преследуете меня?
- Я не могу забыть вас, mon ange… - и я не лукавил. Она завладела моими мыслями и моей душой. Нет, это была не любовь. Это было желание. Желание постичь ее, раствориться в ней. А, растворившись, найти самого себя.
Милена небрежно улыбнулась, а потом нахмурилась.
- Я опять забыла зонтик, - она лукаво на меня взглянула из-под опущенных ресниц. - У вас случайно нет лишнего?
Ее слова меня не удивили. Вампиры обладают даром, который приманивает противоположный пол. Возможно, она даже не понимала, что говорит и что делает. За эту-то власть нас и ненавидят все. Мы уникальны. Мы неповторимы. Мы неуязвимы...
- Мой зонт принадлежит вам, сударыня.
И мы снова шли под струями воды. Дождь соединял нас, делал ближе. Но теперешняя ночь была другой. Милена бессознательно шла на мой зов, но при этом думала, что все решает сама. Моей задачей было не разубеждать ее в этом.
- В прошлый раз, - Милена остановилась, дождь отражался в ее больших зеленых глазах, - вы говорили, что владеете большой коллекцией французской мебели ХVIII века.
Я кивнул, и она продолжила:
- Не могли бы вы показать мне ее? - я в удивлении поднял брови. Ведь она все решает сама. - Я пишу дипломную работу о Франции. Мне просто необходимо окунуться в обстановку того времени.
- Понятно.
- «Она все решает сама», - напомнил я себе.
Но я почувствовал стыд, когда увидел искреннее восхищение на лице Милены. Нет, она шла не на мой зов. Эта девушка действительно хотела посмотреть лишь на мой дом. Либо я теряю свой дар, либо она была более подготовленной к нам, чем я рассчитывал. Да, такие люди встречаются. Они могут противостоять нечисти, как всех нас принято называть, но их появляется один на миллион раз в сто, а то и в большее, лет.
И тогда я решительно отказался от своей затеи, мне все же удалось побороть искушение.
- Ну, как ты тут? - я заглянул в свою лабораторию. - Ты что-то притихла...
Я замер в испуге, Милена стояла напротив зеркала. Моего зеркала!..
- Извини, я хотела позвать тебя, но я ведь так и не узнала твоего имени, - голос ее был каким-то странным, она даже не обернулась.
- Вальд.
- Вальд... - протянула, нахмурившись, Милена, будто пробуя слово на вкус. - Странное имя, но я его где-то уже слышала.
- Возможно, в детстве, - осторожно предположил я, пытаясь отвлечь ее, но и боясь того, что она вспомнит.
- Да, наверное, - Милена все еще не оборачивалась, глаза ее были прикованы к зеркалу. - А что это?
- Милена, не прикасайся к нему! - я бросился к ней, проклиная себя, но уже было поздно. Она коснулась его. Не зная, когда в следующий раз отправлюсь в прошлое, я уже несколько лет держал переход открытым. И вот поплатился.
- Вальд! - зеркало ее уже почти поглотило, уже ничего нельзя было сделать. Я схватил Милену за руку, и нас вместе затянуло в коридоры времени.
Правда
Я открыл глаза и огляделся. Я сидел в кресле у камина, Милена спала в моих объятиях, уткнувшись носом мне в грудь. Мне были в одном из моих домов прошлого. За окном виднелся Париж, слышались крики торговцев и стук копыт о щебень дорог. Я вгляделся в парижское утро и улыбнулся, не увидев Эйфелевой башни. Все правильно, зеркало распознало прикоснувшегося к нему и направило в нужное время.
Милена зашевелилась и, не открывая глаз, пробормотала:
- Мама, это ведь только страшный сон, да?
Я понимал ее. Переход через время, в особенности первый, действительно похож на кошмар: все кружится вокруг, мимо и сквозь тебя проносятся тысячи смертей, боль кажется невыносимой, и слезы сами катятся по лицу. И я пожалел это дитя, невинное и неподготовленное к жизни.
Я аккуратно переложил Милену на кровать, а затем вынул кристалл из вершины рамки зеркала и тихо вышел, чтобы переодеться.
Девушка проснулась только через час, она ведь не была подготовлена к переходу, как в свое время мы с Луи. Вид у Милены был, мягко говоря, помятый.
- Наверное, я все еще сплю, - прошептала она, окинув взглядом мой наряд, скажу, для тех времен он был полон элегантности и соответствовал новейшим веяниям моды.
- Ты считаешь, что также часть твое сна?
- Нет. О, это мне? - она пробежала пальцами по зеленому шелку платья, лежавшего на кровати.
- Анни, служанка, поможет тебе одеться, - я встал, чтобы позвать ее, но Милена остановила меня.
- Вальд, постой, - она поднялась с постели и подошла к окну. - Я вспомнила, где слышала твое имя.
Она резко отдернула тяжелую портьеру, я быстро отступил назад в глубь комнаты.
- Однажды в детстве, когда я была с родителями в Париже, - Милена медленно подходила к краю света, - на меня напал оборотень.
- Милена, - меня удивил ее гнев.
- Но меня спасли! - она кричала. - Это был ты! Ты тогда спас меня! Вот зачем ты вернулся!
- Это не так, - я протянул руку, чтобы прикоснуться к ее щеке, но она быстро отпрянула назад, и мои пальцы чуть не коснулись солнечного света. - Я лишь хотел помочь тебе. Помочь, как и тогда. Вспомни, разве ты ни разу не чувствовала себя чужой в том времени, - я почувствовал, как Милена вся внутренне сжалась. - Посмотри вокруг себя, разве все это не твое? Разве ты не этого желала всю жизнь?
- Вальд... - она медленно сползла на пол. - Ты ведь ничего мне не сказал. Ты не сказал, что ты... вампир.
Вот то, чего я так боялся. Я не успел предупредить и подготовить ее. Я был полным дураком!
- Милена, я когда-нибудь желал тебе зла?
- Нет. Но ты мне ничего не сказал, а ведь я бы тебя поняла, я бы тебе поверила, я бы тебя простила... - в ее глазах были слезы.
- Доверься мне, - я снова протянул ей руку через тень, - и я поведу тебя.
Я вложил в эти слова весь свой дар, все желание убедить ее было огромным.
- Хорошо, - то, что Милена так быстро сдалась, поразило меня. Она взяла мою руку и как-то странно мне улыбнулась. - Хорошо, убедил. В конце концов, я должна же буду как-то вернуться домой.
- Если захочешь, - я сел в кресло в углу, где было потемнее и попрохладнее. - Только будут некоторые проблемы.
- А я-то думала, что моя главная проблема - это ты, - откликнулась Милена. Она уже успокоилась и осматривала платье, что я приготовил для нее.
- Побуду ей какое-то время. А вот что прикажешь делать с остальными? Во-первых, ты не знаешь языка.
- Ну, ты же будешь сопровождать меня? - она повернулась ко мне, невинно улыбнулась и состроила мне милую рожицу. На меня это не подействовало.
- И при этом передавать выслушанные дурацкие комплименты напыщенных придворных в твою сторону?! Нет, уж! Увольте!
- Вальд, - глаза Милены загорелись любопытством, и она задернула портьеру, - ты представишь меня ко двору?
Я подошел к ней и потрепал ее за щеку:
- Только если будешь хорошей девочкой.
- Не волнуйся, уж, это-то я делать умею, - Милена небрежно пожала плечами.
- Au mon de Dieu! - я в отчаянии хлопнул себя по лбу.
- А я думала, вампиры не верят в Бога.
Мне осталось лишь всплеснуть руками:
- Святая наивность! о непорочное дитя предрассудков!.. Осиновый кол, святая вода, серебро и знаки креста - все это лишь сказки запуганных монахов времен инквизиции. Правда, святая вода и серебро все же действуют, но вот только не на нас, а на оборотней.
Милена вздохнула и спрятала от меня лицо. Она пыталась изо всех сил держаться независимо и казаться сильной. Мне было жаль ее, но вернуть все было уже не в моих силах. Зеркало не пропустит, пока то, зачем мы появились в этом времени, не произойдет.
- Теперь вторая проблема. Как мне представить тебя? И, кстати, надо будет как-то объяснить слугам твое внезапное появление.
- Я вполне сойду за твою сестру. N’est ce pas? - «Не правда ли?»
- Ge ressemble un pei mal! - «Это невозможно!» - К твоему сожалению невозможно. В Париже известно, что я был единственным ребенком. Так что, ты можешь играть роль лишь моей жены.
- И не надейся! - Милена вспыхнула и залилась краской. Мое предложение смутило ее. Воцарилось неловкое молчание. Робкий стук в дверь стал моим спасением. Это была Анни.
- Доброе утро, мсье, - служанка сделала реверанс и, подняв глаза, заметила Милену.
- Доброе, Анни. Рад представить тебе мою, - я бросил на Милену красноречивый взгляд, - жену, Милену Д’Мар. Ты удивлена, как я вижу?
- О, господин никогда не упоминал.
- Милена прибыла вчера ночью. Я сам встречал свою ненаглядную женушку. Она из России и почти ничего не понимает по-французски, но мы ведь постараемся побыстрее это исправить?
- Конечно, мсье. О, господин, ваша жена невероятно красива.
- Для Франции, Анни. Для России она обладает заурядной внешностью, ничем в принципе не примечательной, разве что, кроме глаз. В России зеленые глаза редкость.
- Осмелюсь добавить, что такие глаза, как у вашей жены, редкость не только для родины хозяйки.
- А сейчас я вас оставлю. Милена, - я чуть поклонился ей и вышел.
Через полчаса передо мной предстала совершенно другая Милена. Зеленое платье на ней было того же цвета, что и глаза. Эта девушка была создана для Франции. Или же Франция была создана для нее?!
- Ты все-таки это сделал, Вальд!
- Что случилось, дорогая? - спросил я по-французски.
- Он еще и спрашивает?! Ты назвал меня своей женой! Слава Богу, я хоть что-то понимаю по-французски.
- Не волнуйся, я не буду требовать выполнения супружеского долга с твоей стороны.
- Уж постарайтесь, мсье!
- Но нам все же придется спать в одной кровати, хотя бы для видимости. Обещаю, я и пальцем к вам не притронусь, маркиза, без вашего на то желания, конечно.
Милена вновь покраснела, и наша «супружеская» жизнь потекла своим чередом.
Король-Солнце
Прошло уже три месяца. К всеобщему удивлению, Милена уже вполне сносно изъяснялась на французском, манеры придворной дамы она освоила в первые же две недели. Милена их, как оказалось, прекрасно знала, Анни лишь немного их подшлифовала. Единственное, что в моей женушке не изменилось, так это ее дерзость, в прочем, при дворе этот маленький изъян лишь пригодиться.
Я же все это время добивался приглашения в Версаль, а это оказалось очень рутинной работой, несмотря на то, что я уже был представлен королю. Пришлось прибегнуть ко всякого рода ухищрениям: лести, обману, подкупу, запугиванию, в прочем все как всегда, как во все времена было и будет. Но все это не прошло даром, через три с половиной месяца официальное приглашение лежало в моем письменном столе. Милену я оповестил тем же вечером, а утром она меня, уже почти заснувшего, растолкала и засыпала планами на бал. Спать с ней в одной кровати было невыносимым даже для вампира. Сначала ее природная скромность отправляла меня в угловое кресло, но потом голод гнал меня в ночь, и Милена оставалась одна в огромном доме лишь с парочкой живущих в нем слуг. В конце концов, страх победил стыд.
- В конечном счете, - буркнула тогда Милена, насупившись. Она ненавидела признавать свои ошибки, - эта кровать размером со взлетную полосу. Я тебя даже не почувствую, а чтобы тебя увидеть, придется смотреть в бинокль.
- А чтобы позвать, придется кричать.
Так между нами было заключено перемирие. И с того момента секретов между нами не стало.
Итак, умудрившись, все же меня разбудить, с самой милой улыбкой, на которую была способна (замечу, что по утрам эта девушка была невероятно нежной и невинной, как ягненок) Милена изъявила желание появиться в Версале в платье из белой и золотой парчи. На что я тут же согласился. А чтобы вы сделали на моем месте, если бы вас разбудила в четыре часа утра рыжая зеленоглазая бестия с обворожительной улыбкой на хорошеньком личике и в кружевной полупрозрачной сорочке?!
Пошив нарядов и заказ украшений занял еще месяц, и все это время я учил ее танцам; единственное, что давалось ей с некоторым трудом. Милена все никак не могла одолеть все фигуры менуэта, но время бала пришло.
У меня перехватило дыхание, когда я наконец увидел свое творение во всем его блеске. Ни Милена, а сияющий ангел стоял тогда вверху лестницы. Она смущенно улыбнулась и стала спускаться, пройдя полпути, Милена на секунду остановилась:
- «Боже, дай сил не полюбить».
И мои собственные мысли вторили ей. Существует истина: вампиры не могут любить. Но теперь, глядя на Милену, я испугался. Мне вспомнились все слова Луи и Алхимика о моем якобы предназначении. А вдруг все было правдой?! Полувампир... Получеловек... Существо между мирами. Сверхсущество или же ничтожество?! Кто же я?! Я не принадлежу ни свету, ни тьме. Я - жизнь в тени...
Милена сжала мою руку, затянутую в белую перчатку, чем вернула меня к реальности.
- Эй, Вальд, ты сегодня еще тише, чем обычно, ты пугаешь меня.
- Чтобы ты и была напугана?! Тогда ты действительно сильно волнуешься.
- Это не так уж и удивительно, если учесть, что не каждый день тебя приглашают на бал в Версаль, чтобы представить королю, - она попыталась улыбнуться и больше не проронила ни слова.
Карета, тонущая в крови заката, покинула пределы города и стала приближаться к бывшим болотам, на которых вырос во всем своем блеске и роскоши дворец Короля-Солнце. Сады были украшены разноцветными лентами и бумажными фонариками. Перед дворцом порхали десятки ярких барышень, жаждущих приковать взгляд короля к себе и стать фавориткой, спутники многих из них желали того же, надеясь тем самым повысить свое положение при дворе. И она имели все шансы, великая куртизанка уже была не так молода и привлекательна как в начале своего царствования. Воздух дворца был переполнен ожиданиями появления новой звезды на королевском небосклоне.
- Вальд, - Милена потянула меня за рукав, - это, случайно, не Монтеспан?
- Случайно, она.
Мадам де Монтеспан шла с собственной огромной свитой в кружевах тончайшей ручной работы, волосы в тысячах локонов, ниспадающих по вискам до самых щек. На голове - черные ленты, украшенные жемчугом и драгоценными камнями. Тонкая бровь Франсуазы изогнулась, когда ее ярко- голубые глаза из-под полуопущенных ресниц скользнули по родовому гербу Д’Маров. Но, когда я сам подал руку Милене, на лице мадам де Монтеспан появилась любопытство, она даже чуть приостановилась, что-то шепнула старшей статс-даме, несшей ее шлейф. Та ей также тихо ответила, пожав плечами, и фаворитка презрительно улыбнулась.
И тогда я еще раз оглядел Милену. Прелестна, как ангел, от кончиков пальцев ног до корней волос. Она составит Монтеспан великолепную конкуренцию. Я желал, чтобы Милена стала новой фавориткой. Страх двигал мной, страх того, что может случиться, если это не произойдет, если эта девушка останется рядом со мной.
- Вальд, пожалуйста, не молчи, - ее пальцы дрожали на моем белом рукаве, - если ты сейчас же не скажешь мне хоть слово, клянусь, я упаду в обморок.
Я только и успел открыть рот, как Милена звонко расхохоталась:
- Хорошо, хорошо, я не буду больше так шутить, только не делай такое лицо.
Она все-таки заставила меня улыбнуться, когда, тут же напустив на себя серьезный вид, заметила:
- И, кстати, почему ты не завил волосы, как настаивал мастер Ленар? Ты будешь белой вороной. И только заметь, как на тебя все смотрят!
Нет, все-таки Милена была создана для придворной жизни, она чувствовала себя здесь, как рыба в воде, обладая большей наблюдательностью, чем я. Но только кое в чем она все же ошибалась.
- Моя милая женушка, - я слегка похлопал ее по руке, - они смотрят отнюдь не на меня. Все вокруг видят лишь тебя. Твоя внешность - что-то вроде экзотики для них. Ты вроде бы похоже и не похожа на них одновременно. Кроме того, мы разговариваем по-русски, и никто не может понять ни слова.
- Ты что, все-таки читаешь мысли?! Вальд, ты же обещал!
- Это от волнения. И это не все, о чем они думают, я передал лишь общий смысл. Ну, как? Хочешь услышать каждого?
- Вальд, это не смешно. Даже самый изощренный злодей имеет право на неуслышанные мысли.
Я лишь пожал плечами, да, Милена права. Жаль, что она не знала, что для нас с Луи это была своего рода игра. О чем только не думают люди. Удивительно, какие одинаковые мысли могут быть у совершенно разных на вид людей. Но я решил сменить тему:
- А волосы я не завил потому, что хочу чтобы во мне осталась хоть капля мужественности. Хоть мой костюм и вершина элегантности, мне кажется в нем через чур много кружавчиков.
- А, по-моему, по сравнению с остальными мужчинами их тебе как раз таки и не достает, - Милена остановилась и, поправив мне кружевную манжету, чмокнула меня в щеку, - но это мне нравится.
От прикосновения ее губ я вздрогнул, но мы уже прошли через всю залу по сверкающему паркету.
Старший камергер короля объявил:
- Маркиз Вальд Д’Мар Буанье дю Варен.
Милена присела в глубоком реверансе. Я слышал, как отчаянно у нее бьется сердце, подступая к горлу. Она чувствовала прикованные к ней взгляды.
- Мы счастливы снова видеть вас, маркиз, и приветствовать... полюбоваться маркизой, о красоте которой все эти месяцы столько были наслышаны. Обычно молва преувеличивает, но мы должны признать, что на сей раз действительность превзошла все ожидания.
Милена подняла голову и встретилась взглядом с блестящими карими глазами. Это были глаза Людовика. Пристальный взгляд короля прижал ее к полу, но она продолжала задорно смотреть в глаза монарху. В облике этой девушки сейчас, как никогда ранее, чувствовалась вся ее притягательная загадочность, даже в молчании придворных чувствовалась напряженность.
Я был уверен, она станет фавориткой!
- Сир, позвольте мне представить вашему величеству мою жену, маркизу Милену Д’Мар.
- Маркиз, мы рады за ваш выбор. У вашей жены прекрасные глаза. Зеленые... редкий цвет, не так ли, мадам? Женщины, у которых зеленые глаза...
- Ваше величество, уж, не хотите ли вы сказать, что моя жена ведьма?!
Милена одарила меня негодующим взглядом, и Людовик рассмеялся. Придворные, привыкшие подражать во всем своему повелителю, тотчас последовали его примеру. На щеках моей женушки заиграл яркий румянец, руки, запутавшиеся в складках ее платья, начали дрожать.
- Смею заметить, сир, - Милена гордо вскинула голову, - что каждая женщина, не зависимо от цвета глаз и волос, в душе является ведьмой, если она хочет привлечь к себе внимание понравившегося ей мужчины и сделать предмет этого желания невероятно притягательным.
Услышав эти слова, король окончательно пришел в себя, а я заметил, как побледнела при этом великая де Монтеспан. Придворные замерли в ожидании.
- Маркиза Д’ Мар, вы невероятно умны для столь юного возраста. Хорошо, - монарх величественно оперся на трость, - Версаль принимает вас. Добро пожаловать.
Затем он добавил, чуть понизив голос:
- Мы будем счастливы увидеть вас... снова.
Ловушка захлопнулась. Монтеспан будет повержена.
Возвращение прошлого
На всех балах в последующий месяц маркиза Д’Мар была на пике популярности. Она была новым лицом, принесшим порыв озорства в размеренную жизнь дворца. Король с каждым разом проявлял к Милене все больший и больший интерес, но открывал балы по-прежнему с мадам де Монтеспан. Я сказался больным и уже две недели отказывался появляться при дворе, даря своей медноволосой женушке полную свободу. И она ей пользовалась, я так думал, мне хотелось так думать.
- Вальд, - Милена, вернувшись поздно вечером, застала меня за разборкой бумаг в кабинете. Меня стало настораживать то, что она всегда возвращалась домой, никогда не оставаясь на ночь в Версале.
- Да, дорогая.
Милена вдруг нахмурилась и сложила перед собой руки.
- Принц Филипп сказал, что у тебя ласковая рука. Интересно, как он успел это заметить?
- Mon Dieu, брат короля вечно липнет к мужчинам и, возможно, он попросил меня поправить ему воротник или манжеты. Он же не упускает случая, чтобы за ним поухаживали.
- Боже, какая же я дура, - Милена внезапно покраснела. - Просто, он так о тебе говорил, что я было... во мне чуть не...
- И ты мчалась из самого Версаля лишь за этим?
- Нет, конечно! - она села на ручку кресла, в котором я сидел, и, посмотрев на огонь камина, стала серьезной. - Знаешь, а ведь ты мне ничего никогда мне о себе не рассказываешь. Я не знаю кто ты, почему ты стал таким, что за боль у тебя в сердце.
- Не пойму, о чем ты, - я уже поднялся, когда Милена схватила меня за руку.
- Вальд, кто такой Луи?
Я не стал спрашивать, откуда она знает это имя. Эта девушка невероятно умна и любознательна. И что самое удивительное, ее нельзя было обмануть. Она сразу же чувствовала фальшь, но предпочитала не подавать вида. Вот почему она привлекла меня тогда, Милена была эмпатом. Человеком, чувствовавшим эмоции других живых существ.
- Луи де Ланю сделал меня вампиром.
Я увидел ее лишь через три дня, наполненных сумраком. Время охоты прошло, и я вернулся. Но Милена была не одна. Стоя в дверях гостиной, я пытался угадать нашего гостя, сидящего ко мне спиной. Милена подняла глаза и, улыбнувшись мне, поднялась, светловолосый незнакомец также встал из глубокого кресла. Когда он повернулся ко мне, в комнату будто ворвался туман, и я почувствовал, как клыки мои вновь отрастают, как всегда было при сильном волнении.
- Вальд, рада представить тебе графа Луи де Ланю.
Он сжал мою затянутую в перчатку руку. Это был Луи, мой создатель, мой учитель, мой друг и мой брат. Но... но сейчас передо мной стоял другой Луи, человек и совсем еще мальчик.
- Ну, мальчики, я вас оставлю, - проходя мимо меня, Милена слегка чмокнула меня в щеку и поправила упавшую мне на лоб прядь. Она наморщила носик, почуяв исходивший от меня запах крови, но Милена давно уже смирилась с моей сущностью и необходимостью пить кровь. Она подмигнула мне и закрыла за собой резные двери. И я остался наедине со своим прошлым, боясь и радуясь его возвращению.
Ведьма
Удивительно, но Милена вернула мне жизнь. Луи даже сейчас был удивительным человеком в свои восемнадцать. Он все чаще стал бывать в нашем доме и рассказывал о многом, что происходило во дворце. Оказывается, моя женщина уже не раз удостаивалась внимания короля, чем вызвала беспокойство у великой Монтеспан, что чревато серьезными последствиями.
- Вальд, Милена ничего не знает, но на прошлой неделе я дал оплеуху поваренку, попробовавшему взбитый крем с пироженных, приготовленных по приказу короля специально для маркизы Д’Мар.
- Узнай Милена об этом, она сама дала бы тебе хорошую затрещину.
- Вальд, мальчик умер следующим утром!
- Так, а вот это уже попахивает проблемами. Выход один... Мне срочно нужно увидеться с ней.
- Я иду с тобой, - глаза Луи загорелись любопытством.
- Нас ничто занятное не ждет, - но у Луи был слишком жалкий вид. - Ну, не дуйся, Луи. Ладно, я возьму тебя с собой, но только, если пообещаешь не отходить от меня ни на шаг.
- Обещаю, Вальд, - он вскочил с кресла.
- А также слушаться меня во всем...
- Обещаю.
- Ну, и не делать глупостей.
Луи открыл рот и, быстро что-то обдумав, пока натягивал кожаные перчатки и надевал широкополую шляпу, пообещал и это. Той же ночью, ближе к полуночи, мы отправились к моей давнишней знакомой Катрин ла Вуазен.
Потайная дверь дома в саду в Сен-Жермене оказалась закрытой, значит, у ведьмы высокопоставленные гости. Я уже хотел впервые попробовать открыть дверь мыслью, но Луи, заговорщически подмигнув мне, достал отмычку. Мы успели как раз к началу черной мессы. Я приложил палец к губам, призывая Луи к полному молчанию, и прижал его рукой к стене одной из перегородок. Луи кивнул, и я отпустил его, чтобы он смог наблюдать.
На холодной каменной столешнице виднелась среди горящих черных свечей обнаженная женщина с маской на лице. Монах-расстрига пел у ее ног «Veni creator», другой монах над головой незнакомки читал Евангелие. И тут из-под маски послышался глубокий завораживающий голос:
- Я молю о дружбе со мной короля и дофина; чтобы они приняли меня, а королева осталась бы бездетной; и чтобы король дал мне приют и довольствие; и чтобы все, о чем я их прошу, выполнялось. И чтобы мои родственники, мои приближенные и мои слуги были им по душе, чтобы наш повелитель любил их и оказывал им внимание. И очень прошу, чтобы меня допускали на заседания Государственного Совета, чтобы знать, о чем там идет речь; и чтобы дружба была крепче, чем когда бы то ни было, и король оставил бы Д’Мар, не оказывал бы ей больше никакого внимания, изгнал королеву, а я заняла бы ее место и смогла бы выйти замуж за короля.
- Заклинаю, заклинаю, заклинаю! - в забытьи твердила подошедшая к алтарю женщина заклинание любви:
- Заклинаю, чтобы Людовик соединился с Франсуазой так же, как соединены огонь, воздух и вода с землей, и чтобы помыслы Людовика направлялись к Франсуазе, как лучи солнца направляют свет мира и его добродетель; и чтобы он, Людовик, создал ее в своем воображении и взгляде так, как небо создано со звездами и дерево - со своими плодами.
И да витает высокий дух Людовика над духом Франсуазы, как вода над землею. И делайте так, чтобы упомянутый Людовик не имел бы желания есть, пить и радоваться без Франсуазы.
- Вальд, это же Монтеспан.
- Тихо, Луи.
На живот королевской фаворитки один из монахов положил младенца, другой, отложив Евангелие, взял в руки черный кинжал:
- Астарот, Асмодей, Вы, князья любви, я заклинаю Вас жертвой этого ребенка, за что прошу Вас выполнять следующее: чтобы дружба короля и дофина была обеспечена Франсуазе навсегда, принцы и принцессы почитали Франсуазу, выполнялось все, о чем бы она ни попросила короля, если даже это касается ее родственников и прислуги.
Монах занес руку, и я не успел перехватить Луи:
- Остановитесь! - он выбежал в проход, мне удалось оттащить его назад за перегородку, но его успели заметить.
Монах с кинжалом бросился на меня, но мои руки и клыки были быстрее. Я выбил кинжал и, запрокинув голову монаха назад, впился ему в шею. Луи зажмурился и отвернулся. Да, знаю, обычного человека это зрелище не может не заставит внутренне содрогнуться.
Монах обмяк в моих руках и сполз на пол. Участники черной мессы, все, кроме нагой Монтеспан, исчезнувшей сразу же после внезапного появления Луи, отступили от меня на шаг. Я ждал, пока дыхание мое успокоится, а глаза перестанут гореть кровавым огнем. Ко мне приблизилась рыжеволосая красавица в грубой льняной рубахе.
- Господин Вальд, - ведьма поклонилась мне, - вы оказываете мне огромную честь своим присутствием. Я буду несказанно рада принять в своем доме самого Демона Ночи.
- Лунной ночи тебе, ведьма, - я переступил через труп черного мага и подал знак Луи следовать за нами. Ла Вуазен взяла меня под руку и повела в верхние комнаты, но в дверях подвала она остановилась и обернулась к своим приспешникам:
- Маргарита, Лесаж, приберитесь здесь.
Девушка, которую я не заметил на черной мессе, ее не было видно из нашего укрытия, бросила на ведьму яростный взгляд, но, гордо вскинув хорошенький носик, все же вернулась назад.
Ла Вуазен оставила нас греться у камина, и через пару минут уже причесанная и одетая присоединилась к нам.
- Итак, Вальд, - ведьма озорно улыбнулась, - говори, зачем пожаловал?
Я заметил, как вытянулось лицо Луи, все еще находившегося под впечатлением произошедшего на мессе.
- И вообще, обязательно было разыгрывать все это представление? Хотя, признаю, выглядело эффектно и пугающе.
- Катрин, прости за...
- Ты о д’Аво? - она отмахнулась. - А... забудь. Я все равно собиралась его менять. Он слишком дорого мне обходился.
В комнату вошла Маргарита и тут же просила оценивающий взгляд на Луи, судя по ее мыслям, даже не найдя в нем ничего особенного для себя, она осталась им довольной.
- Марго, - Катрин отвлекла внимание девушки на себя, - угости-ка господина графа чаем.
Я подтолкнул вставшего при появлении Маргариты Луи к выходу, чтобы он последовал за девушкой.
- Луи, не бойся, иди. Здесь тебя никто не тронет, в этом доме, а также вне его, ты под моей защитой.
- А теперь о деле, - я проводил их взглядом. - Катрин, пообещай, что не тронешь мою жену.
- Вальд, - она обиженно надула губки, - ты женился... А я-то, дура, все еще на что-то надеялась. Неужели маркиза Д’Мар твоя половинка?
- Ты сделаешь это? По старой дружбе?!
- Придется потерять много денег, но я сделаю это.
- И передай, пожалуйста, мадам де Монтеспан, что, если она не оставит свои затеи извести маркизу Д’Мар, то я сам займусь ей.
- Кем? Которой из маркиз?
- Не играй со мной, Катрин.
- Не беспокойся, я прекрасно помню, чем это заканчивается, - она машинально потерла правое плечо, на котором остался шрам после нашей первой встречи.
- Катрин, и когда же ты покончишь со всеми этими грязными делишками…
- Ха, ты обо всех этих приворотных зельях, - она расхохоталась. - Шпанские мушки, кровь летучих мышей, истолченные высушенные кроты и колдовские травы… А чего только стоят дурацкие восковые куколки в булавках, ведь ни одну из моих клиенток еще не смутило то, что обреченные на смерть так и не отправились на тот свет. Им всем хватает лишь моего заверения. Черт возьми, какие же они все дуры! Вальд, а ведь самая действенная сила - это вера.
- А яды, Катрин?
- Яды? Яды - это лишь товар, а я - всего лишь торговка… Если хочешь, называй меня убийцей, но это же не я подсыпаю мышьяк в суп или вино, а потом с самой обворожительной улыбкой на лице подношу его собственному супругу?
У яда великое множество назначений, и моя ли в том вина, что используют его для самого ужасного из них?! Это не я внушаю людям зависть и ненависть, доводящих до безумства. Я - всего лишь торговец, Вальд. Вот в этом моя вина.
- А мессы, Катрин. Они ведь ужасны!
- Ты даже не знаешь, как ты прав, - на ее лице появилась боль. - Вальд, ты и представить не можешь, какие муки я испытываю каждый раз, когда Лесаж приносит очередного младенца. Я сама мать, и боль эта невыносима. Но каждый раз я утешаю себя лишь тем, что смерть для этих детей - прямая дорога в рай, это их спасение от жестокости парижской бедноты. Кто из них вырастет, Вальд, кто?! Новые воры, убийцы, шлюхи. Ты и не знаешь, что может сотворить с ними парижское дно. А я это знаю, Вальд, и не пожелаю этого никому. Думаешь, меня не мучает совесть?! Мучает, и мучает так, что я не сплю с самой первой мессы оттого, что все время слышу детский плач. Я уже не могу его слышать, - Катрин зажала уши руками, - он сводит меня с ума! И я знаю, что… Я скоро умру, Вальд…
Я обнял ее, а затем сдавил пальцами голову Катрин, и вся ее боль перетекла в меня.
Исповедь
Позже я сидел в своем кабинете, пытаясь унять вихрь воспоминаний Катрин у себя в голове. Я больше не осуждал ее. Бедное дитя, она действительно ни в чем не виновата. Жизнь! Жизнь заставила стать ее такой. Да и мог ли я обвинять ее в чем-то. Я, который, несмотря ни на что, стал убийцей. Я сам заслуживаю смерти, которая отвергла меня… или которую я сам отверг?!
- Вальд, - в дверях стояла Милена, - можно к тебе?
Я смог лишь кивнуть в знак согласия. Она быстро прошмыгнула внутрь и тихо села в тени за моей спиной.
- Где вы были? Луи был таким бледным, когда пожелал мне спокойной ночи.
Я сглотнул, приводя свои мысли в относительный порядок:
- Нанесли кое-кому визит, чтобы решить возникшие проблемы.
- И как? Удалось? - в голосе Милены чувствовалось напряжение, но я слишком устал, чтобы обращать на что-либо особое внимание.
- Да, Катрин обещала…
- Катрин? - напряжение ее голоса давило на меня.
- Да, Катрин ла Вуазен.
- Зачем вы ходили к этой ведьме?
- Да, она ведьма, но при этом несчастнейшее создание в мире… ночи. Если бы ты ее увидела, поняла бы это сразу же, - наверное, голос мой был слишком резким.
- Прости.
- Знаешь, а вы с ней чем-то похожи. Впрочем, ты здесь не за этим. Говори, пока я готов ответить на все.
- Хорошо, - она сделала глубокий вдох. - В Версале хотят слухи и уже довольно давно. И я бы хотела услышать то, что ты об этом думаешь.
Я зажмурился, понимая, что она хочет знать.
- Да, все, что ты слышала правда. Это произошло примерно двадцать лет назад. Катрин Дезейе, будущая ла Вуазен, только-только начинала пользоваться своими талантами. Я задержался у нее и заметил юного графа дю Варена, племянника Эмиля Д’Мара. У этого приятного и обходительного на вид юноши были дьявольские намерения, поэтому он искал встречи с начинающей ведьмой. Я проследил за ним, потому что помнил старого маркиза. Он прожил много лет и обещал прожить еще столько же, чем и мешал своему племянничку, желавшему побыстрее получить свое наследство.
Я вонзил клыки в шею дю Варена в этом самом доме, в нижнем кабинете, в который так и не заходил с тех пор. Старик Д’Мар обвинил меня в убийстве и с одной лишь шпагой в руках пытался защитить тело своего племянника. Мне было все равно, но перспектива убийства еще и старика меня не прельщала. Увидев мои клыки, маркиз назвал меня уродом, монстром. Тогда я и предложил ему присмотреться к собственному племяннику, в одной руке он сжимал хрустальную крышку графина, в другой - флакончик с ядом. Но старик Д’Мар все равно оплакал горе-племянника, жаль, он любил этого негодяя.
Эмиль Д’Мар остановил меня, когда я уже собирался выпрыгнуть в окно. Маркиз поблагодарил меня за собственную жизнь и попросил прощения за свои слова. У него не было больше наследников, и старик попросил меня остаться. Он сказал, что я, хоть и довольно странным образом, но все же был единственным за столько лет, кто позаботился о нем, как о человеке, а не денежном мешке. Даже зная о моей сущности, маркиз сделал меня своим сыном. И чем я отплатил ему за это?! - я с силой сжал зубы, вспоминая тот день, но все же продолжил. - Через несколько лет старик Д’Мар обратился ко мне с просьбой. Он обнажил шею, моля меня о смерти. До этого дня я и не подозревал, что Эмиль Д’Мар, этот добрый старик, приютивший в своем доме вампира и с десяток бедняков и всегда дававший милостыню любому проходимцу, был неизлечимо болен. Жизнь его медленно и болезненно угасала. Все свои страхи и боль он держал в себе так глубоко, что даже мне не удавалось их различить. И теперь он стоял передо мной на коленях и со слезами на старческих безжизненных глазах умолял меня об избавлении.
Я обозвал его безумцем, и Д’Мар разрыдался. Он повторял, словно в горячке, что я окажу ему милость. Он хотел умереть без боли и действительно уснуть навечно. Маркиз твердил, что загнанных лошадей убивают, взбесившихся собак усыпляют. И все ради избавления от мук, ради спасения от еще большей боли. Я не желал этого слышать. Я слишком часто это слышал!
Милена тихо подошла ко мне.
- И я убил его! - крикнул я в неизвестность, в прошлое. А Милена прижала меня к себе и окутала своим теплом. Она была светом... Тепло, шедшее из ее рук, заключило меня в кокон. И все вокруг исчезло, время замерло. Ко мне вернулись прежние ощущения жизни. В тот миг я словно вновь стал человеком. Я обнял эту хрупкую девушку, прижался лицом к ее животу.
Я растворялся в ее тепле, пока Милену не стала бить мелкая дрожь. Я резко отстранил ее от себя, разрывая созданную Миленой связь. Она забирала из меня все пережитое мной за эти века, отдавая взамен свою силу. Она готова была отдать мне свою жизнь.
- Милена, зачем? - я укутал ее в свой кафтан.
Ноги ее подкосились, и она упала мне на грудь.
- Я отказалась от Людовика, - глаза Милены стали закрываться.
- Но из-за чего? - теперь уже мелкая дрожь била меня.
- Из-за тебя, - я еле расслышал ее шепот, и это было последнее, что я услышал от нее, перед тем, как Милена потеряла сознание.
Жена
Луи обозвал меня идиотом, а я все дни, пока Милена была в забытьи, забыв о голоде, сидел у ее постели. Она чуть не умерла от эмоционального истощения, и я три дня и три ночи, держа ее руку, возвращал ей силы по капле. Милена отказалась от титула фаворитки ради меня, для кого смертная любовь не возможна. Что я мог дать ей?! Такое же существование? Выживание засчет чужой жизни... Она не достойна этого.
Веки ее дрогнули, а рука нежно сжала мои пальцы.
- Вальд, ты здесь?..
- Луи! Луи, она очнулась!
- Нет, - Милена протестующе закрыла рукой лицо. - Луи, уйди отсюда! Я, наверное, ужасно выгляжу раз у вас такие лица.
Луи расхохотался и поцеловал ей руку. Но он тут же раскланялся и, подмигнув мне, оставил нас одних.
- Милена, я должен тебе объяснить...
- Не говори ничего, - она приложила палец к моим губам. - Я ничего не жду и не требую, я буду рада просто быть рядом с тобой. Ты дал мне многое, теперь я понимаю, кто я, зачем пришла в этот мир. Большего мне и не надо. Я просто буду рядом, если ты того захочешь, если я нужна тебе.
И все, что я скрывал эти месяцы, вырвалось наружу. Да, она была нужна мне, она была моим белым ангелом.
Милена стала моей женой, той же ночью мы обвенчались в Соборе Парижской Богоматери. Ангел Дня соединился с Демоном Ночи. Ее волосы и тело пахли розами, и не было в тот миг ничего прекраснее ее зеленых глаз, в которых отражались звезды...
Орден Кровавого Креста
Утро наступило внезапно. Чистое утро поздней осени. Я провел пальцами по волосам Милены, они тоже всегда напоминали мне осень. Вот уже два месяца как ко мне пришел покой. Я впервые просто жил и любил.
Милена улыбнулась во сне и уткнулась носом мне в грудь. Я вновь взглянул на видневшееся через занавески утро, и улыбка сошла с моего лица, небо окрасилось кровью. Я резко сел, но оно уже вернуло свою голубизну.
Тихо одевшись, чтобы не разбудить Милену, я, зевая, спустился вниз. Луи уже ждал меня.
- И когда я, наконец, высплюсь...
- Не успел я прийти, как тебя уже с утра пораньше ждет письмо, - Луи протянул мне конверт.
Я вскрыл красную печать со знаком креста и развернул бумагу:
«Дорогой брат, мы знаем, кто вы; а вы уже поняли, кто мы. Наш Орден ждет и любит вас. Приди же к нам, Величайший из нас, Демон Ночи. Путь да укажет тебе кровь».
- Что это?
- Приглашение от соплеменников, - я передал письмо Луи.
- Оно же написано кровью, - он одернул занавеску. Когда свет попал на письмо, бумага вспыхнула и превратилась в пепел. Луи ойкнул, обжегшись. - И как это понимать?
- Думаю, мы скоро поймем.
- Не хотелось бы, - Луи нахмурился. - Приглядывай за Миленой, мне не нравится этот Орден.
За все время моего пребывания во Франции я ни разу не слышал о каких-либо Орденах вампиров, а среди придворных себе подобных не чувствовал. Хотя связи между нами слишком крепки, даже в городской толпе во время казни, мы учуем друг друга. Что же это был за Орден со знаком креста?!
На следующее утро появилось первое послание. На полу в центре спальни лежала мертвая черная кошка, над ней кровью был начерчен крест, а прямо под ее лапами изящным ровным почерком было выведено кровью слово «Ведьма». Милена, сжав руками покрывало, онемела, все внутри нее сжалось. Я чувствовал ее ужас. Это был дикий животный ужас. Милена обожала кошек, и она никак не могла понять, как можно было убить это создание, приносящее с собой столько радости. Когда мои пальцы коснулись ее голого плеча, Милена вздрогнула, зажмурилась и буквально вжалась в меня.
- Вальд, кто мог сделать это?
И она внимательно выслушала все. Впрочем, рассказывать мне было практически и нечего.
- О Боже! - глаза Милены внезапно расширились, и она схватила меня за руки. - Вальд, надпись! «Ведьма». Они же имеют в виду ла Вуазен!
Карета мчалась на столько быстро, на сколько возможно было гнать лошадей. Милена поправила платок, защищающий мое лицо от солнечного света, до самых глаз. Она отказалась остаться дома, сказав, что теперь не отпустит меня от себя ни на шаг и куда я, туда и она.
С Катрин было все в порядке, по крайней мере, физически.
- Вальд, он сказал ждать тебя, и мы ничего не трогали.
- Где?
- Внизу.
Милена сжала мою руку, когда мы спускались в подвал, Катрин шла за нами. Чем ниже мы спускались, тем сильнее дрожал подсвечник в руках ла Вуазен. Она перегнала нас и стала зажигать стоящие вокруг чего-то высокие подсвечники. С каждой загоравшейся свечой все сильнее проявлялось второе кровавое послание. Милена отвернулась и уткнулась лицом мне в грудь, ища во мне защиты, но все же, когда я чуть отстранил ее от себя, чтобы пойти к свету, она смело кивнула и вновь взяла меня за руку.
В круге горящих свечей, прислонившись спиной к каменному алтарю, на земляном полу сидел монах. Руки его были вытянуты в стороны и прибиты гвоздями к каменной столешнице; голова же запрокинута назад; застывшие глаза смотрели вверх. Создавалось впечатление, что он молит о чем-то небеса. Но это было лишь первое впечатление. Лесаж загубивший столько детских жизней, теперь сам стал жертвой и был распят на собственном алтаре. Для вампира его жизнь не была дороже жизни бездомной кошки.
Над головой Лесажа был тот же крест, но под его ногами была другая надпись. «Собор». Следуя логике Милены насчет прошлой надписи, я спросил:
- Катрин, из какого собора был Лесаж?
- Парижской Богоматери.
- Я так и думал. Милена, нам пора.
- Подожди, - она подошла к алтарю, стараясь не смотреть на Лесажа. Я чувствовал, как сводит ее желудок. - Катрин, скажите, когда это произошло?
- Точно не знаю, но, думаю, около девяти.
- Милена, что? - я подошел к ней.
- Крест - другой.
- По-моему, он такой же.
- А ты присмотрись, - Милена повела пальцем в воздухе. - У того креста эти точки располагались по-другому. Точки, Вальд, указывают время следующего послания. На том кресте они показывали девять часов.
- А теперь они указывают три часа. Чтобы я без тебя делал!
Милена улыбнулась, но как-то криво. Сознание ее рассеивалось.
- Уведи ее отсюда быстрее, - крикнула уже со ступенек Катрин. - Здесь совсем нечем дышать.
Я быстро подхватил свою жену на руки и помчался наверх. Катрин была права, на более свежем воздухе Милене тут же стало лучше. Через полчаса мне разрешили войти:
- Я вот тут подумал немного... и решил, что... тебе придется отпустить меня и отправится домой. Слишком впечатлительные особы дальше мне будут только мешать.
Как я и думал, Милена обиделась:
- Я тебе вообще не понадобилась бы, если бы ты не был таким тупоголовым, - буркнула она, нахмурив носик.
- Ну, теперь-то я наученный, - я наклонился к ней и поцеловал ее в нос.
- Ты, как ребенок! - она рассмеялась, и я помог ей подняться. Когда Милена села в карету, Катрин потянула меня за рукав. Я обернулся.
- Вальд, прости меня за все.
- Мне нечего прощать тебя, Катрин, - я потрепал ее за подбородок, даже не заботясь о том, что моя любопытная женушка все видит и слышит. - Это я принес тебе столько неприятностей.
- Я давно привыкла ко всему этому. А еще я хотела предупредить. Тебя ищет Орден Кровавого Креста, ты идешь по их пути.
- Вот оно что...
- Удачи тебе, - я сел в карету. - И не появляйся здесь больше никогда.
- «И помни, Демон Ночи, что я когда-то тоже любила тебя».
Теперь я понимаю, что Катрин прощалась со мной. Не знаю, что бы я сделал и сказал ей, будь я рядом с ней в ее последние минуты.
Карета остановилась с теневой стороны Собора. Я приказал Жеану, кучеру, вести маркизу Д’Мар домой, но Милена остановила меня.
- Вальд, пообещай, что будешь очень осторожен.
- Предельно осторожен, мадам, - я отдал ей честь, вытянувшись по струнке, как заправский солдат.
- Дурачок, - она сдвинула платок мне на подбородок и поцеловала меня. - Запомни, ты мне нужен живым... Ой! В общем, я желаю видеть тебя возле себя негорячей горсткой пепла.
- Я все запомнил, дорогая.
Она еще раз поцеловала меня, и карета тронулась, а я пробрался в Собор. Прокравшись сквозь свет, я сел в самом дальнем темном углу. Все еще чувствуя покалывание от прикосновения солнечных лучей, я обвел взглядом весь Собор Парижской Богоматери. Он восхитил меня еще тогда, но в лунном свете Собор был полон тайн, сейчас же он казался каким-то будничным. Тишина пропала, Собор наполнился шепотом молящихся, а через открытые двери просачивался гул проснувшегося города. И все же во мне проснулось страстное желание помолиться. Забытые с детства слова вернулись ко мне в одночасье. Я забылся, затерялся во времени. Думаю, это могло бы продолжаться вечность, если бы не дьявольский смех, эхом пронесшийся по Собору. Но его никто, кроме меня, не слышал. А вот раздавшиеся с площади женские крики расслышали все. Я выбежал на паперть и, чуть не споткнувшись о труп бродяги, понял, что снова опоздал. Потеряв счет времени, я совершил ошибку. Тени уже приближались к четырем. Я снова опоздал на час.
Бродяга лежал на ступеньках Собора, одной рукой прося милостыню, а другой начертив собственной кровью слово «Вечность». Крест указывал на шесть вечера, время заката. Я опустился перед бродягой на одно колено и закрыл ему глаза. К Собору начала подтягиваться толпа зевак, сетующая на свою судьбу. Двое бродяг оттащили тело несчастного из-под моих ног, бросив на меня полные ужаса взгляды. Они знали, кто я, что подобный мне убил их друга.
Я же задумался над посланием. Догадок было много, но, сложив все вместе, я понял лишь одно: вечность - это смерть, смерть - это кладбище, а единственное относящееся ко мне и бродягам кладбище - это кладбище Невинных.
Расчет Ордена был верен, продвигаясь пешком по бесконечным улицам Парижа, я оказался у кладбища как раз на закате. Дальше меня повел зов. Он ждал меня у надгробия в виде скорбящего ангела. Дрожь пробежала по моему телу, статуя была копией моей Милены.
- Лунной ночи, брат.
- Зачем я понадобился Ордену Кровавого Креста?
- Значит, сразу же к делу! - вампир поднялся, волосы его в призрачном свете блестели серебром. - Я Лоуренц Натурель, глава Ордена Кровавого Креста.
- И что же Ордену нужно?
- Откуда такое мрачное настроение, маркиз? Неужели вам не понравилась наша игра?
- Убийства ради забавы меня не прельщают.
- Жаль... «Это всегда было слабостью нашего рода. Наш грех не гордыня, а вожделение, страсть к роду людскому...» Так сказано в книге Еноха. Неправда ли, это слова о нас? - не получив ответа, Лоуренц стал серьезным. - Хорошо. Нам известно, что у вас находится изумруд, названный Глазом Оборотня. Как алхимик, вы уже должны были изучить все его свойства. Вы, великий брат, истребивший стольких оборотней, поймете нас. С помощью Глаза Оборотня, как сказано в наших хрониках, мы сможем избавиться от единственной нашей слабости: уязвимости к свету. Вы уже сейчас легенда среди нас. Сделайте это, и Демон Ночи станет Богом!
- И тем самым обречет человечество на смерть.
- Нет, нет, всего лишь на рабство, вечное рабство. Не забывайте, великий вампир, без человека мы - ничто! Подумайте, Демон Ночи, у вас будет возможность проводить с вашей женушкой больше времени. Вы сможете встречать рассветы и провожать закаты вместе.
- Слишком заманчиво это все звучит. Но я не принадлежу ни тьме, ни свету. Я - жизнь в тени, - я развернулся, Лоуренц рассмеялся мне в спину:
- Немногие отваживались противоречить Кровавому Кресту, но они все перед смертью очень об этом жалели. Вы скоро сами будете искать встречи с нами, Луций Бенуа в Париже и ему тоже нужен Глаз Оборотня.
- «Пусть приходит, - промелькнуло у меня в голове. - Я уже почти изгнал это имя из своей памяти, но сейчас я готов к битве, как никогда. Демон Ночи ждет его!»
Костры Парижа
Весну мы, я, Милена и Луи, провели за пределами Франции. В нашей жизни вновь наступил покой, хотя кое-что все же изменилось. Я действительно был кем-то вне обоих миров, а наш с Миленой еще нерожденный ребенок также станет кем-то иным в мире ночи. Наше маленькое сокровище.
Видения главы Ордена Кровавого Креста отпустили меня, и, когда мы вернулись в Париж, я понял почему. По приказу префекта полиции Ларейни 12 марта 1679 года на паперти Собора Парижской Богоматери была арестована ведьма ла Вуазен. Катрин предупреждала меня, запретив появляться у нее. Она знала о своем будущем.
Мне удалось попасть на заседание так называемой «Огненной палаты». Эта судебная палата была так названа потому, что некогда для разбора особых, чрезвычайно опасных преступлений заседания суда проходили в полностью завешенной черным материалом комнате, освещаемой черным материалом комнате, освещаемой даже в дневное время смоляными факелами и свечами.
В первый раз палата собралась19 апреля и решила, что слушание дела будет секретным, чтобы скрыть от общественности подробности об употреблении демонических снадобий, а также их рецепты, в существовании которых у судей не было сомнений.
Пристально вглядываясь в измученную пытками Катрин, чье некогда роскошное, стоившее 15 тысяч ливров платье было изодрано, запачкано кровью и нечистотами, Габриэль Никола Ларейни машинально перелистывал лежавшие перед ним протоколы:
- В саду подсудимой в Сен-Жермене было найдено 2500 закопанных детских трупиков и неразвитых эмбрионов, а изъятого при обыске крысиного яда вполне хватило бы, чтобы отправить на тот свет добрую половину мужей, наскучивших своим женам, - послышалось несколько неуместных смешков, оборвавшихся на полузвуке. - Но особая деликатность процесса заключается в том, что клиентками подсудимой состояли особы с очень громкими именами.
В суд были призваны только три высокие особы: герцогиня Буйонская, графиня Суассонская и маршал Люксембург. Герцогиня Буйонская обвинялась в желании, на которое, впрочем, правосудие не могло простираться, однако, получив приглашение от Ларейни, она явилась.
- Милостивая государыня, - обратился к ней Ларейни, - видели ли вы черта? Если вы его видели, то скажите мне, каков он на вид?
- Нет, сударь, не видела, но я вижу его теперь! Он противен, безобразен... и нарядился в платье государственного советника!
Ларейни знал все, что ему нужно было знать, и более не предлагал герцогине вопросов. Что касается графини де Суассон, то ее дело кончилось не так просто. Она по предложению короля удалилась в Брюссель.
Что касается Франсуа-Анри де Монморанси-Бутвиля, герцога, пэра и маршала Франции, то он отправился в Бастилию, но после первого же появления в суде, герцог был отпущен.
Катрин и ее соучастников приговорили к смертной казни после 210 заседаний. В пятницу утром из Венсенна ла Вуазен была отправлена в карете в Париж. В пять Катрин связали и, одев в белое платье смертников, с факелом в руке, посадили в телегу. Видеть ее в таком виде путешествующую по улицам Парижа было невыносимым. Я пытался поймать ее мысли, но в толпе это было практически невозможно. Катрин улыбнулась, почувствовав мое присутствие. В Соборе Парижской Богоматери она отказалась каяться в грехах, но в мыслях своих Катрин пела «Ave Maria Stella». На Гревской площади она всеми силами сопротивлялась, когда ее вытаскивали из телеги. Катрин после стольких перенесенных ею пыток выглядела теперь на свой действительный возраст, глубокие морщины залегли на лбу и вокруг ее карих глаз.
Но ее вытащили и скованную по рукам и ногам железом посадили на костер. В то время как вокруг нее клали солому, ла Вуазен разразилась гневом и проклятиями. Но в ней говорила ведьма, настоящая же Катрин исповедовалась небесам в своих грехах. Душа ее рыдала, тогда как внешне она оставалась бесстрастной. И вот пламя охватило ла Вуазен, моя Катрин исчезла из виду. Воздух наполнился ужасным запахом горящей плоти. Слезы злости слепили мне глаза. Вся эта тупоголовая толпа ненавидела Катрин, видя в ней лишь ведьму, продавшую душу дьяволу. Да, она была ведьмой и загубила сотни жизней, но Катрин была преданным и чутким другом. Она долгие годы лечила мою израненную плоть и исцеляла кровоточащую душу.
Когда пепел рассеялся по площади, я потерял еще одного друга, но теперь его забрали мои сородичи. Это вампиры приговорили Катрин к смерти. Члены Кровавого Ордена, переодевшись в монахов, до конца следили за выполнением приговора. Вот почему моя Катрин отказывалась исповедоваться, она узнала их.
А вот под капюшоном палача я разглядел самого Лоуренца Натуреля. Что ж, они хотели сделать из меня бога?! И они получат его. Я стану богом Смерти.
Мертвы...
Но на смертях 37 осужденных, исчезнувших в кострах, брожение Парижа не прекратилось. Началась настоящая война, в которую вступили все из ночного мира. Смешалось все: колдуны и ведьмы напали на вампиров, те в свою очередь мстили оборотням, а они крушили всех и вся на своем пути. Последователям ла Вуазен я помог истребить Орден Креста, чем нарушил незапятнанный до того закон, не убивать себе подобных. Пути назад больше не было, я объявил свою собственную войну.
Я написал дяде Луи, жившему под Пуатье, и тот вовремя вызвал его к себе. Почему же я не отправил вместе с ним и Милену?! Я должен был это сделать! Должен был...
Стая пришла за мной на закате, вновь был кровавый закат. Их было пятеро, и они искали Глаз Оборотня. Эти несколько минут и века не смогут стереть из памяти. Первый удар принял на себя Жеанри Руа, старенький дворецкий дома Д’Мар. Оборотень быстрым ударом снизу-вверх буквально разрезал его тело на части.
Меч Накио вновь за столько веков был вынужден запеть в моих руках серебряную песнь смерти.
Но пока я шел по кровавым следам и уничтожил троих попавшихся мне на пути оборотней, они успели убить всех слуг в моем доме, даже крошка Анни лежала на полу гостиной с разорванным горлом. Кровь была везде, огонь пожирал кухню, повсюду валялись обломки разрушенной мебели, разодранных картин и занавесок. Еще никогда я не видел такой бойни. Сверху послышались выстрелы. Я рванулся туда. На верху второй лестницы с разинутой пастью лежал мертвый оборотень; серебряные пули пробили ему голову, сердце и правое легкое. Я пробежал мимо, заметив лишь, что к оборотню стал возвращаться его человеческий облик. Я вбежал в спальню слишком поздно. Отдача от выстрела отбросила оборотня назад, и мой меч отсек ему голову.
- Вальд, - Милена сидела под окном, сжимая в руке револьвер, подаренный мне некогда Луи.
- Я здесь, я рядом. Все закончилось. А ты полна сюрпризов! Почему не сказала, что умеешь стрелять? - я обнял ее.
- А я и не умею, - Милена зажмурилась. - Вальд, пообещай, что забудешь меня.
- Ты что это говоришь? - она убрала руку от живота. Корсет смягчил удар, ей не вспороли живот, как остальным, но длинные когти пронзили ее хрупкое тело насквозь. - Au mon Dieu...
- Вальд, они убили нашего малыша, - Милена прикоснулась окровавленной ладонью к моей щеке. - Пообещай, что забудешь мою смерть.
- Не уходи!.. Не уходи, прошу тебя! - я обнажил руку. - Милена, я могу спасти тебя.
- Нет, Вальд, ты же знаешь, я не смогу так жить, - из уголка ее рта потекла кровь. - Если я выживу, я стану оборотнем.
На ее плече был глубокий след от укуса. Я представил себе то, чем она станет, и ужаснулся. Мой Ангел Дня превратится в чудовище, равного которому не будет равным. А она слишком любила свет...
- Я буду ждать тебя, мой темный ангел... - Милена поцеловала меня и затихла у меня на руках.
И я закричал. Закричал так, как не кричат ни люди, ни звери, ни ветры, ни громы...
Последняя битва
Парижская ночь наполнилась гулом пожаров и криками людей, тушивших их. Мой дом стал одним из многих. Никто не обратил на меня, забрызганного кровью и несшего мертвую девушку на руках, особого внимания. Склеп Д’Маров встретил нас тишиной и прохладой. Я аккуратно положил Милену на пустой каменный алтарь, нежно убрал волосы с ее застывшего лица. Слезы мои давно высохли, душа была пуста. В моей голове было лишь одно имя. Луций... Луций Бенуа...
Все мои способности достигли предела. Сейчас я знал, где мне искать этого неуловимого оборотня, эту тень, преследующую меня в течение стольких веков. Теперь я сам искал его.
- Я ждал тебя, - мой взгляд встретился с пронзительными серыми глазами, но глазами зверя.
- Луций, я же обещал, что он придет к тебе, - за спиной Бенуа появился Генрих Алансон. - Лунной ночи тебе, Вальд.
- Я готов отдать вам Глаз Оборотня, - я поднял перед собой руку с намотанным на нее изумрудным медальоном.
Вокруг меня послышалось рычание, тени побежали по стенам.
- Великолепная новость, - Алхимик радостно хлопнул в ладоши. - Жаль, что сдался ты так быстро.
Легким взмахом меча я отрубил ухо первому же осмелившемуся подобраться ко мне слишком близко оборотню, второй лишился уже лапы. И все попытки подобраться ко мне прекратились.
- Может, Луций Бенуа сам заберет так необходимый ему медальон? Долго ждать я не буду.
Луций улыбнулся одними лишь губами. Все, что рассказывал о нем Алхимик, оказалось правдой. Он был красив, но кровь оборотня придавала его красоте нечто звериное. С каждым шагом ко мне Бенуа терял свой человеческий облик, и мне впервые пришлось наблюдать, как оборотни перевоплощаются. Зрелище это было отвратительным, подобным тому, как змея сбрасывает свою кожу.
Через мгновение наш поединок начался. Вскоре я потерял счет времени. Мы оба были сильны в боевом искусстве, и оба обладали завидной выдержкой. Мы могли биться уже и пару часов, я перестал думать, слившись с мечом Накио в одно целое. Меч яростно извивался, как змея, и перекрещивался, как молния, с когтями Луция, выбрасывая в воздух искры. Мы оба покрылись кровью, сочившейся из собственных и чужих ран.
Я понял, что эта битва закончится не в мою пользу, и тут Луций совершил ошибку. Глупая ошибка, ставшая причиной моей победы и стоившая Бенуа жизни. Меч Накио зазвенел, прорезая плоть и кости. Луций обернулся ко мне и сделал шаг вперед. Но тут половина его головы съехала набок, и он рухнул в лужу собственной крови.
- Величайший из великих, - произнес вдруг Алансон. Гнев все еще бушевал во мне, и на этот раз я не отпустил его. Я развернулся и с размаху бросил меч Накио. Сверкнув, как молния, он вошел в Алхимика по рукоять и пригвоздил его к каменной колонне.
- Демон Ночи... - это были его последние слова, брошенные мне в спину.
Ночь поглотила меня, охраняя на всем моем пути из города крови.
Путь к свету
Таков был мой путь, который я прошел до конца. И я встречаю свой первый и последний рассвет. Милена ждет меня. Я устал от вечной полужизни. И теперь должен уйти. Я выиграл свою последнюю битву и хочу обрести вечный покой, который мне однажды подарила моя Милена. Приди же ко мне, мой Ангел Дня. Я готов, я приму твой свет!
Солнце. Такое яркое солнце. Я всегда боялся тебя, а ты такое ласковое и теплое. Я думал, уходить больно, а путь к свету так нежен, как руки любимой.
Милена, это ты?! Я чувствую, я слышу тебя. Ты пришла... Я готов... Раскрой же свои объятия... твои руки будут согревать меня вечно... Я люблю тебя...
02.02.06 г.
-
-
04.01.2014 в 19:04-
-
04.01.2014 в 19:23-
-
04.01.2014 в 19:33-
-
04.01.2014 в 19:42-
-
05.01.2014 в 15:58